Неточные совпадения
— Что же ему нужно, по-вашему? Послушать вас, так мы находимся вне человечества, вне его законов. Помилуйте —
логика истории
требует…
Убеждений мы не в силах изменить, как не в силах изменить натуру, а притворяться не сможем оба. Это не логично и не честно. Надо высказаться и согласиться во всем; мы сделали первое и не пришли к соглашению; следовательно, остается молчать и быть счастливыми помимо убеждений; страсть не
требует их. Будем молчать и будем счастливы. Надеюсь, ты с этой
логикой согласишься».
Новые знакомые приняли меня так, как принимают эмигрантов и старых бойцов, людей, выходящих из тюрем, возвращающихся из плена или ссылки, с почетным снисхождением, с готовностью принять в свой союз, но с тем вместе не уступая ничего, а намекая на то, что они — сегодня, а мы — уже вчера, и
требуя безусловного принятия «Феноменологии» и «
Логики» Гегеля, и притом по их толкованию.
Но первое: я не способен на шутки — во всякую шутку неявной функцией входит ложь; и второе: Единая Государственная Наука утверждает, что жизнь древних была именно такова, а Единая Государственная Наука ошибаться не может. Да и откуда тогда было бы взяться государственной
логике, когда люди жили в состоянии свободы, то есть зверей, обезьян, стада. Чего можно
требовать от них, если даже и в наше время откуда-то со дна, из мохнатых глубин, — еще изредка слышно дикое, обезьянье эхо.
Нет ничего капризнее недомыслия, когда оно взбудоражено и вдобавок чувствует, что в его распоряжении находится людское малодушие и людское искательство. Оно не уступит ни пяди, не задумается ни перед силой убеждений, ни перед
логикой, а будет все напирать да напирать. Оно у всех предполагает ответ готовым (начертанным в сердцах) и потому
требует его немедленно, сейчас: да или нет?……………….
— Ну, уж надеюсь, что тебе меня
логике не повелено учить; я ей в семинарии научен: ты сказал, что от меня
требуют, я и пишу «требованное».
За этим немедленно следовал целый реестр искупающих поступков, как очистительная жертва. Всякое правонарушение
требует жертв… Например, придумать и сказать самый гнусный комплимент Федосье, причем недурно поцеловать у нее руку, или не умываться в течение целой недели, или — прочитать залпом самый большой женский роман и т. д. Странно, чем ярче было такое раскаяние и чем ужаснее придумывались очищающие кары, тем скорее наступала новая «ошибка». В психологии преступности есть своя
логика…
Наивность, с которой Дикой говорит Кулигину: «Хочу считать тебя мошенником, так и считаю; и дела мне нет до того, что ты честный человек, и отчета никому не даю, почему так думаю», — эта наивность не могла бы высказаться во всей своей самодурной нелепости, если бы Кулигин не вызвал ее скромным запросом: «Да за что же вы обижаете честного человека?..» Дикой хочет, видите, с первого же раза оборвав всякую попытку
требовать от него отчета, хочет показать, что он выше не только отчетности, но и обыкновенной
логики человеческой.
Вопрос о времени происхождения времени неизбежно возникает, если ставить проблему времени в плоскости
логики времени, которая необходимо
требует прежде и после: в них оно никогда не может остановиться в своем беге.
Логика религиозного сознания
требует, чтобы Бог был найден как безусловный не-мир, а мир как безусловный не-Бог, чтобы затем узреть мир в Боге и Бога в мире.
В своем отношении к общей проблеме религии Кант был ослеплен и загипнотизирован собственной религиозной доктриной и потому не мог посвятить трансцендентальному исследованию этой проблемы того внимания, которого именно от нею
требовала бы
логика трансцендентализма и простая последовательность.
Тут нельзя
требовать логики, нельзя спрашивать об основаниях.
Если каждый случай
требует своей
логики от человека, то тем более каждый живой человек
требует, чтоб относились к нему, как именно к нему следует относиться, а не как ко всем на свете.
Познание ценностей, т. е. того, что находится за пределами мировой данности, навязанной действительности, есть дело философии как творческого искусства, а не как науки, и потому не
требует логики познания ценностей.
Но дальше я
потребую логики самой
логики философии, самого учения о категориях категорий и о формах форм философского познания [Ласк напрасно пытается отклонить это возражение тем соображением, что «die Form der Form der Form kann ebenso wie die Form der Form nur «Geltung» heissen» (с. 112).
Ласк очень остроумно
потребовал логики самой философии, напомнив о том, что кроме
логики научного познания, которой почему-то только и занимались философы, должна быть
логика самого философского познания и соответствующее учение о категориях [Книга Ласка «Die Logik der Philosophie und die Katego-rienlehre» — одна из самых интересных в современной философской литературе.